Я яблоко! (с)
Такое количество букв кроме меня, пожалуй, никто читать не будет. Просто о том, что снилось и что не хочу забыть.
читать дальшеМне вообще за последние месяца два снилось огромное количество ярких, динамичных, нестандартных снов, с таким набором событий, о котором я за всю свою жизнь и не мечтала. Снилось то, о чем думала, то, о чем вроде не думала, это комбинировалось в сюжеты недоБёртона, недоХичкока и недоДанелии, честное слово. Мне снились люди, которых давно уж нет или которых лично никогда не видела, но успела полюбить. Мне снилось, что я не я, лучше или хуже. Мне снились придуманные мной сюжеты и сюжеты, придуманные любимыми и нелюбимыми авторами, и еще это все мешалось. Почему меня это смущает? Подобные сюжетные, запоминающиеся, ядовито-яркие, либо нарочито тусклые сны мне снились в далеком детстве. Последние разы в 7-8-летнем возрасте. После я ничего не помню. Либо это была моя повседневность, как то: распорядок дня, день в школе, день в вузе. После смерти бабушки разве что снилась она часто и наша старая жизнь в поселке, которой к тому моменту не было уже года три, а то и пять. Но там причина понятна. А теперь? Никаких витаминок не употребляю, крыша вроде не едет, в жизни все как обычно, так с чего вдруг?... Разве что я бодрствовала двое суток подряд фактически, но сны-то сняться уже с середины осени. Сегодня мне вновь снилось два запомнившихся сна. Первый визуальный, второй эмоциональный и сюжетный.
Поселок. Красивый и ухоженный, бабушка уже с палочкой, осень в декабре, но весь огород в желтых тюльпанах и клумба у колодца в оранжевых цветах. Там у нас на самом деле оранжевые лилии, но это были цветы того же оттенка, которые росли вверх по старой сливе, то ли вились по ней, то ли реально на ней выросли. Я была тепло одета и пыталась сфотографировать под разными углами все это буйство красок, захватив яркие горы в лесах на фоне и кусочек голубого неба. А потом оказалось, что я там с какой-то девочкой, которая вроде японка, хотя по лицу она скорее метис, не чистокровная, и у нас в огороде ее «японское» дерево, на котором растут... вязаные шапки. И она собирала урожай, рассказывая обалдевающей мне, что в Японии это норма. Девочка срезала (буквально) несколько штук, но оказалось, что часть из них малы взрослому человеку, будто непропорционально связаны. Когда же я сказала ей, что, наверное, она поторопилась, мол, пусть бы еще росли, она ответила, что до нужного размера ждать еще года два-три о.О Пришлось с ней согласиться, но в душе подумать, зачем такая аграрная культура, если проще и быстрее все же связать...
Но перед этим бредом снился бред другой, собственно, который и хочу запомнить. Потому что много вопросов к сюжету и к себе. Я ж как-никак автор… Мир обесцвеченный, но не черно-белый, а такой как если бы американцы снимали очередной фильм о второй мировой, впрочем, атмосфера такая же, если не оно самое вообще.
Я спамлюсь (да, именно спамлюсь, иначе не сказать) где-то на берегу реки в лесу. Природа нашего Кавказа, разумеется. Река небольшая, берег широкий, сплошные камни, справа и слева лиственный лес. Время года не скажу, но явно не лето-весна-ранняя осень, довольно холодно и из-за тусклых красок кажется, что либо наша «теплая» зима, либо осень ноябрьская, либо ранняя-ранняя весна. В порядке бреда первый «спам» мне чем-то не нравится и я «спамлюсь» еще раз, хотя вроде на том же месте, может, чуть позже временем суток, но не одна, а в компании младшего брата и еще кого-то. Я знаю, что сейчас мы в состоянии войны, и фактически оккупированы. С кем, сказать не могу, потому что тут идут многоградусные отклонения от реальности. Я вообще на секунду думаю не о людях, а о гоблинах и орках в современном модусе. Но нет, дело приходится иметь по большей части с людьми. И вот тут почему вторую мировую вспомнила, потому что далее все очень похоже антуражем на то, как в фильмах передают эту эпоху. Форма одежды, повадки людей, техника (на первый взгляд), весь образ жизни ‒ первая треть и середина двадцатого века (и ассоциации именно с США и Германией, если судить по лицам встреченных людей). Но тут же как бы не так. Технологии на самом деле очень продвинуты в сравнении с современным миром. Это как стимпанк для Викториансокой эпохи, но на столетие позже и на порядок круче. На этом экспозиция, пожалуй, вся.
Итак, мы что-то вроде партизанов на захваченной территории. Хотя какие мы партизаны, скорее просто лица вне закона, так как на воюющих ни по снаряжению, ни по настрою не похожи. Вдруг чувство безопасности от того, что мы черти как далеко от цивилизации, как ветром сдувает, потому что понимаем, что сейчас здесь будет отряд гоблинов (я их так мысленно называю, хотя они не) и что им тут кроме нас ничего не могло понадобиться. Мы уже слышим звук летательного аппарата, с которого они будут десантироваться. Мои компаньоны бегут в лес, а я вдруг понимаю, что зачем-то поперся (та-да, и тут еще одно осознание - я мужик...) к воде и, развернувшись, чтоб бежать, вдруг обнаруживаю высокий, чуть выше моего роста (а я ‒ выше своего, ибо мужик…) берег. Берег из земли, камней и цветного известняка, которому я был бы рад в детстве, но не сейчас, потому что вскарабкаться по этой осыпающейся ерунде, да без разбега шансов нет. Мои убежали, захватчики где-то недалеко высадились, я делаю пару попыток приличия ради и от чувства безысходности, решив поиграть в умирающего опоссума, падаю навзничь в воду. Морально уже труп. Лежу. До боли холодно, пялюсь в серое небо и тут совершенно четко ‒ была не была ‒ решаю правда закосить под труп. Потому что знаю, что эти захватчики не брезгуют следующим видом беспредела. Они используют трупы в качестве рабочей силы, слуг, подопытных, минеров и т.д. Трупами я называю не разлагающихся зомби, а вполне приличных на вид людей, если не считать, что они на самом деле умерли. После смерти над ними как-то работают спецы «захватчиков», после чего мертвые не разлагаются, ходят с бессмысленным выражением лица и могут выполнять наипростейшие функции. Некоторым изначально полагается меньше «тупизма», и они многофункциональны, некоторые – просто мясо фактически. Но самое шикарное то, что трупы (не все) при длительном сроке службы могут обучаться, т.е. из «мяса» становиться полезнее и полезнее, превращаясь из полного идиота в полезного слугу. Но для такой «метаморфозы» хозяину нужно и терпение и хоть какая-то привязанность, которой к трупу возникнуть, конечно же не может (хотя бы потому что труп ‒ это не тот человек, которым он был до смерти, это действительно просто плоть с возможностью деятельности за счет сохранения функций головного мозга, но с отсутствием души и личности, т.е. каждый труп – tabula rasa, и начальный уровень его способностей никак зависит от «остатков» человека в сознании, а исключительно от физиологических данных и устройства и целостности головного мозга ). Хозяин может с самого начала взять «смышленого», если ему нужен смышленый или взять «тупого», если ему нужен тупой. Остальное интересует больше ученых, чем рядовых пользователей. И в общем на этом я закончу со своими фоновыми знаниями о вопросе, которые якобы у меня во сне были.
Я. Решаю. Косить. Под. Труп. Пусть сами разбираются, как я тут мог оказаться. Не прокатит, ну, значит, что не прокатит. Терять особо нечего. Худшее, что со мной сотворят ‒ реально трупом сделают. Итак, морду лица свою подстроить мне не особо трудно. У меня она по жизни в расслабленном состоянии такая, что я будто только с похорон. Это я сейчас про реально свое выражение лица говорю, если что, но не пугайтесь, я редко расслабляюсь хд. Ко мне даже пару раз незнакомые люди на улице подходили и спрашивали, не случилось ли чего, когда я просто думала о своем житейком на уровне важности ‒ что приготовить на ужин и не зайти ли в хозтовары по дороге домой… Не смотрела аниме «Парад смерти», но судя по кадрам и артам, лицо ГГ-я в минуты безэмоцинальности чем-то подходит для иллюстрации.
Отвлеклась. Опять. В общем, расслабился я, как мог (реально, как только мог ?!), в данной ситуации. Не знаю, как выглядела мужиком, но кончилось тем, что меня из воды подняли (как я был им благодарен в тот момент, потому что костям было нестерпимо уже больно от холода, а то, что во сне больно не бывает ‒ бред, присниться может всё) и даже бить не стали. Реально гоблины по интеллекту, либо им такое абсурдное мое поведение представиться никак не могло, либо своя рука владыка ‒ что хочу, то и присню себе.
Далее. Меня ведут на какую-то проверку (не в том смысле ‒ труп я или нет, а на предмет моей бракованности или же степени пригодности для каких-нибудь работ ‒ по крайне мере, я так себя утешаю). Похоже на какие-то подземные катакомбы, вполне обжитые, с освещенными коридорами, забитыми всяким востребованным хламом, с бурной человеческой деятельностью и с атмосферой, дающей понять, что война идет полным ходом, ничего еще не кончено. В комнатах и расширениях коридора работают с картами, занимаются инвентаризацией оружия и одежды, периодически пробегают люди в белых халатах и, наконец, меня, старающегося не вертеть головой по сторонам и не менять выражение лица (до сих пор не могу понять, почему это было трудно, но не так трудно, как должно бы на самом деле ‒ о да, это фантастика) доводят до какого-то закутка и сажают на стул. Я не знаю, какой уровень идиотизма отыгрывать, как реагировать на окружающий мир. Просто решаю «плыть по течению» и будь что будет. Я так понимаю, что потом меня проведут в комнату слева от меня, где и проходят проверки. Оттуда раздаются не самые приятные звуки, двери нет, люди периодически входят и выходят, но я не могу повернуть голову, чтобы увидеть, что там происходит, потому что могу выдать себя. Приведшие меня стоят рядом, разговаривают, в коридоре, да со стулом очень тесно, проходящие постоянно задевают мои колени, тут еще уборщица протирает бетонный пол шваброй с мокрой тряпкой. Жизнь кипит. Когда уборщица справа доходит до меня и бьется шваброй в мои сапоги, я поднимаю ноги, чтоб дать пройтись шваброй… Я поднимаю ноги, твою ж дивизию!! В этот момент, я очень и очень надеюсь, что эта дивизия никак не отражается на моем лице, застываю с поднятыми ногами, глядя перед собой, думаю, раскрыли меня или нет, и убеждаю себя, что паниковать рано. Если запаникую, что точно все кончено, а так есть один на миллион шанс. А может никто и не заметил (а ноги все держу поднятыми, ага, и они уже ноют от этого, но я упрямо, как идиот, их не опускаю почему-то). И пока я мучаюсь гамлетовским быть или не быть, уборщица, проводит шваброй под моим стулом, выпрямляется, отставляет инструмент, снимает темно-синий плотный халат, под которым вполне приличный серый костюм и, в общем-то, преображается у меня на глазах (вернее, что я там боковым зрением-то вижу?) в ту женщину, которая, собственно, и должна меня проверять, как я понимаю. Если бы это была реальность, у меня бы отпала челюсть и финита ля комедия. Но челюсть героически не отпала. Мне кажется, я реально вошел в образ идиота так, что с каждой секундой мне все легче и легче было эмоционировать слабее и слабее, да еще где-то внутри, а лицо вроде навсегда застыло с одним выражением...
Женщиной я буду звать ее и дальше, так как мысленно во сне она для меня была только женщиной, потому что имени ее я не запомнил, хотя его, кажется, упоминали при обращении, всегда очень уважительном, к ней. Девушкой ее я бы уже не назвал, может, ей было лет тридцать. И значит, если мой возраст соответствовал реальному, я был несколько младше нее, потому так ее позиционировал. Ни леди, ни мисс (-ис), ни фрау ее называть тоже не хотелось, хотя последнее, возможно, ей бы пошло...
Так вот, женщина достает из кармана очки, надевает и, раздавая какие-то указания окружающим, абсолютно меня игнорируя, будто я та же отставленная ею швабра, быстро затягивается в круговерть своих дел, которых у нее очень и очень много. Опустив ноги, я думаю, что это выглядит так, будто бы я все же прошел проверку, и сижу на стуле, брошенный всеми, даже теми, кто привел меня сюда, глядя прямо перед собой.
Как-то так вышло, что я попал в услужение к этой женщине, стал ее «принеси – подай», понятия не имея, насколько это, какое количество трупов у нее было до меня, со сколькими она работает одновременно и когда меня отправят куда-нибудь еще. Я сопровождал ее на работе и в поездках. И в первом и во втором случае, трупов было несколько и мне было сначала немного жутко, понимать, что меня окружают трупы, а я живой. Но я как-то быстро привык и, что самое жуткое ‒ стал думать о себе как о трупе, т.е. перестал проводить границу между собой и ими, все меньше проявлял эмоций, реже думал, больше делал, действительно, просто делал, что велят, выполнял свои функции и не нуждался ни в какой рефлексии относительно происходящего.
Дома же у этой женщины я вроде был один. Впрочем, дома ‒ сказано очень абстрактно. Дома у нее не было. Мы все время перемещались, ночевала она где придется, когда вообще на работе в очередной подземке, когда в машине на ходу, что называется, когда в очередном захваченном пустом городе ей выделяли квартиру или дом, где мы могли остаться как на одну ночь, так и на пару недель. Во сне я был уверен, что она меня не разоблачила, относилась как мебели, никогда не проявляла эмоции в командном голосе и не смотрела как на человека, даже взгляд на мне толком не фиксировала. Не знаю, каким образом я заботился о своем внешнем виде, гигиене, одежде. Вроде с этим проблем не было, но обязанность то была моя. Возможно, тоже по команде. Всё, что я понял из какого-то случайного разговора обо мне (уж точно не со мной), что она решила, будто я хорошо обучаемый, хоть и непроходимый идиот и порой «зависаю» и у предыдущего хозяина, возможно, выполнял какие-то функции дворецкого или типа того, потому и стал у нее теперь «домашним». В мои функции входило подавать ей одежду, помогать умываться, носить вещи, накрывать на стол, закрывать на ночь дом, сидеть или стоять у кровати, когда она спала, и т.п. Разумеется, эта женщина ни в чем меня не стеснялась, но что меня удивляло, ее нервная система. Находится все время в компании с трупом, оставлять его возле своей кровати на ночь и просить его принести стакан воды… Ни отвращения, ни страха, ни жалости, ни привязанности, ни угрызений совести. Что ж, у нее было действительно потребительское ко мне отношение, как к тумбочке из ИКЕА (хотя к последним больше чувств испытывают, как мне кажется, по крайней мере, в первое время после покупки хд)
А потом в моем привычном распорядке дня начались перемены. И они мне не нравились. Внутренне я злился, что, видимо, моей вечно загруженной хозяйке стало перепадать меньше работы. У нее появилось время на эксперименты со мной. Когда она не обращала на меня внимания, возможность раскрытия была равна почти нулю, а с учетом того, что я уже сросся со своей ролью, слово почти можно было и не упоминать. Но где-то я, судя по всему, прокололся. Где-то, где все же оставался живым человеком. Потому что у нее на досуге появлялся ко мне интерес. И она решила всерьез взяться проверить масштабы моей обучаемости и способности развиваться дальше. Она давала мне различные поручения, будто дрессировала собаку, экспериментировала не только со словами, но и с просьбами, выраженными жестами, давала мне указания, которые я раньше точно не выполнял (особенно исходя из ее предположения, что мой предыдущий хозяин был мужчина). Я не знал, как мне быть. Просто не знал. Быть идиотом или быть хорошим мальчиком на побегушках. Тупить или же проявить способности к «обучению». В замешательстве я чередовал, но не знал, как правильно соотносить пропорционально свои поступки. Хозяйка относилась ко всему очень серьезно (что убеждало меня в том, что я еще не разоблачен), но что самое ужасное, пугающе эмоционально. Если я делал что-то правильно, по ее лицу едва заметно, но было видно, что она довольна. Довольна своей работой, утешался я, а не мной. Если же я «ошибался», она могла огорчиться, прийти в ярость или сорваться почти в истерику. Однажды, когда она жестом попросила принести ей косметику из соседней комнаты, я почему-то решил сглупить и реально, видимо, сглупил, принеся ей буквально охапку ее чертежных инструментов, цветных карандашей и маркеров с рабочего стола. Она почему-то с воплем запустила мне все это в лицо и чуть не расплакалась. Потом я был оставлен в покое почти на целый день. И мне почему-то было стыдно.
Возможно, к такому поведению привели какие-то трудности в ее работе, может, окружающие ее люди довели до такого состояния. Она была одиночка, без семьи, без друзей, только вечно вкалывала в лаборатории, да водила за собой трупы. Может, стресс, временный срыв, вот ее к мертвякам, из которых эта женщина надеялась сделать примерно то, что ей нужно, ее и потянуло. Мне, может, и было ее немного жаль, но пока у нее психоз и поиски смысла жизни, у меня сама жизнь на кону была, и что мне было делать с ее заскоками? Я не любил ее за то, что сначала она делала трупы из людей, а теперь пыталась сделать человека из трупа...
Однажды мы обосновались в очередном городе на неопределенный срок. Моей хозяйке был дан на заселение не самый лучший мягко говоря дом, но что поделать в условиях войны. Да, я бы не распался в комплиментах этому жилью, но вот дела ‒ я так понял, что город был Краснодар, а дом ‒ мой дом. Старый дом моего детства (в реальности), полуподвальный, с опасным потолком, отлетающей побелкой из-за сырости, которая была неизбежна в заброшенном помещении, печью вместо батарей, старой мебелью, родным трельяжем, желтыми занавесками и окнами на все четыре стороны. Женщина расположилась в комнате, которая скорее похожа на коридор, но с печью, на кровати, которая принадлежала моему отцу. Кровать стояла у окна, на самом деле окно выходило у нас в узкий проход двора, но здесь это представлялось улицей. Видимо, моя хозяйка была довольно смелая. Впрочем, по улице периодически проходил военный патруль и было достаточно задернуть занавески. Мне кажется, что инцидент с карандашами и маркерами произошел уже здесь, точно не помню.
Я зашторил все окна, закрыл обе наружных двери (межкомнатных у нас как в том доме, так и в нынешнем нет), погасил свет и пришел дежурить к ее постели. Спать она легла головой направо, не так, как спал отец, разделась до легкой белой сорочки-комбинации, как раньше носили, но несмотря на то, что было, кажется, лето, ночью холодало и я принес ей несколько одеял и покрывал, чтоб согреться. Я сидел на стуле, в темноте. На спинке стула висел халат, который я должен был подать хозяйке, когда она встанет. Не знаю, как решал проблему со сном (как и с едой). Нужно ли трупам было спать и умудрялся ли спать я, но ночные свои бдения я помню хорошо и хорошо помню, что даже ночью, когда меня никто не видел, я не выходил из образа.
Той ночью город бомбили. Кажется, подобное случалось и раньше, потому что меня это не удивило, а может, к тому времени я потерял способность удивляться... Мысль, что если город бомбят, то это наши, мне тогда в голову даже не пришла. Хозяйка проснулась. Ей было страшно. Ей никогда раньше не было так страшно, а теперь вдруг стало. Она полусела в кровати, откинув покрывала, и смотрела так отчаянно. Смотрела на меня. На меня. Хотела от меня чего-то. Люди не смотрят на шкаф или стул, ища поддержки, а она смотрела на меня. Не в окно, по сторонам, не с размышлением, что делать. А я смотрю на нее совершенно бессмысленно, и злюсь на нее за этот взгляд как на человека, потому что не знаю, поняла ли она моё притворство (да, именно это меня тогда волновало, хотя волноваться я уже был не способен тоже) и что мне делать, потому что будь я шкаф, под этим взглядом во мне ничего не изменилось бы, а я, будь все неладно, не шкаф... И выражение лица у нее как симптом Стокгольмского синдрома, что ли, только наоборот (если считать, что она меня украла у нормальной жизни и держала «в заложниках» и «за скотину» одновременно, а тут вдруг «привязалась»). И очень обидно, ужасно обидно от того, что у меня сейчас без всяких наоборот будет. И что еще мгновенье, еще раз бабахнет, я схвачу ее за руку, с силой выдерну из постели как есть и мы побежим.
В общем, на этом всё. Кошка и будильник сработали одновременно. Выпустила Фосу во двор, потом задремала еще минут на пятнадцать, но тут мне снились шапки на деревьях...
Надеюсь, ничего не забыла. Хотя про многое хотелось бы уточнить, но сны на то и сны, что логики от них не жди. Однако забывать подобное не люблю, не люблю забывать свои роли, потому всегда либо записываю, либо рассказываю кому-нибудь, как про тот же мир наизнанку или мировое правительство из циркачей рассказывала брату. А он в свою очередь помог довести до ума кое-какие моменты, хотя мне кажется, если во сне такого объяснения не давалось, хоть это и логично было, то я как автор этого не задумывала.
Всё. На опечатки, ошибки и прочее вычитаю как-нибудь потом. Простыня ж о.О
P.S. Слово «некромантия» пришло в голову, только когда все это строчила. Во сне даже намека на ассоциации с этим явление не было, хм.
P.S.S. Интересно, как мозг генерирует лица незнакомцев во сне? И вообще интересно из какого «строительного материала» он скомпоновал такую историю.
P.S.S. S. Уже несерьезно, но чтобы поломать всю атмосферу^^ Или серьезно, кстати. Я не разбираюсь в психологии и физиологии мужчин совсем, но разве хотя бы раз у меня на эту женщину её и моим утром ничто не должно было хоть раз отреагировать, а? Даже если именно она меня до последнего не интересовала, но против природы не попрешь же? Я понимаю, что конец тогда моей конспирации и, видимо, я просто абстрагировалась. Но вышел бы тот еще эпикфейл, что и смешно, и жутко, и стыдно одновременно.
упд: Всем нелогичностям и открытой концовке есть простое объяснение, которое решает всё, но мне не нравится. А именно то, что я действительно был трупом, как и дургие... Поплевали через плечо, постучали по дереву, эх.
читать дальшеМне вообще за последние месяца два снилось огромное количество ярких, динамичных, нестандартных снов, с таким набором событий, о котором я за всю свою жизнь и не мечтала. Снилось то, о чем думала, то, о чем вроде не думала, это комбинировалось в сюжеты недоБёртона, недоХичкока и недоДанелии, честное слово. Мне снились люди, которых давно уж нет или которых лично никогда не видела, но успела полюбить. Мне снилось, что я не я, лучше или хуже. Мне снились придуманные мной сюжеты и сюжеты, придуманные любимыми и нелюбимыми авторами, и еще это все мешалось. Почему меня это смущает? Подобные сюжетные, запоминающиеся, ядовито-яркие, либо нарочито тусклые сны мне снились в далеком детстве. Последние разы в 7-8-летнем возрасте. После я ничего не помню. Либо это была моя повседневность, как то: распорядок дня, день в школе, день в вузе. После смерти бабушки разве что снилась она часто и наша старая жизнь в поселке, которой к тому моменту не было уже года три, а то и пять. Но там причина понятна. А теперь? Никаких витаминок не употребляю, крыша вроде не едет, в жизни все как обычно, так с чего вдруг?... Разве что я бодрствовала двое суток подряд фактически, но сны-то сняться уже с середины осени. Сегодня мне вновь снилось два запомнившихся сна. Первый визуальный, второй эмоциональный и сюжетный.
Поселок. Красивый и ухоженный, бабушка уже с палочкой, осень в декабре, но весь огород в желтых тюльпанах и клумба у колодца в оранжевых цветах. Там у нас на самом деле оранжевые лилии, но это были цветы того же оттенка, которые росли вверх по старой сливе, то ли вились по ней, то ли реально на ней выросли. Я была тепло одета и пыталась сфотографировать под разными углами все это буйство красок, захватив яркие горы в лесах на фоне и кусочек голубого неба. А потом оказалось, что я там с какой-то девочкой, которая вроде японка, хотя по лицу она скорее метис, не чистокровная, и у нас в огороде ее «японское» дерево, на котором растут... вязаные шапки. И она собирала урожай, рассказывая обалдевающей мне, что в Японии это норма. Девочка срезала (буквально) несколько штук, но оказалось, что часть из них малы взрослому человеку, будто непропорционально связаны. Когда же я сказала ей, что, наверное, она поторопилась, мол, пусть бы еще росли, она ответила, что до нужного размера ждать еще года два-три о.О Пришлось с ней согласиться, но в душе подумать, зачем такая аграрная культура, если проще и быстрее все же связать...
Но перед этим бредом снился бред другой, собственно, который и хочу запомнить. Потому что много вопросов к сюжету и к себе. Я ж как-никак автор… Мир обесцвеченный, но не черно-белый, а такой как если бы американцы снимали очередной фильм о второй мировой, впрочем, атмосфера такая же, если не оно самое вообще.
Я спамлюсь (да, именно спамлюсь, иначе не сказать) где-то на берегу реки в лесу. Природа нашего Кавказа, разумеется. Река небольшая, берег широкий, сплошные камни, справа и слева лиственный лес. Время года не скажу, но явно не лето-весна-ранняя осень, довольно холодно и из-за тусклых красок кажется, что либо наша «теплая» зима, либо осень ноябрьская, либо ранняя-ранняя весна. В порядке бреда первый «спам» мне чем-то не нравится и я «спамлюсь» еще раз, хотя вроде на том же месте, может, чуть позже временем суток, но не одна, а в компании младшего брата и еще кого-то. Я знаю, что сейчас мы в состоянии войны, и фактически оккупированы. С кем, сказать не могу, потому что тут идут многоградусные отклонения от реальности. Я вообще на секунду думаю не о людях, а о гоблинах и орках в современном модусе. Но нет, дело приходится иметь по большей части с людьми. И вот тут почему вторую мировую вспомнила, потому что далее все очень похоже антуражем на то, как в фильмах передают эту эпоху. Форма одежды, повадки людей, техника (на первый взгляд), весь образ жизни ‒ первая треть и середина двадцатого века (и ассоциации именно с США и Германией, если судить по лицам встреченных людей). Но тут же как бы не так. Технологии на самом деле очень продвинуты в сравнении с современным миром. Это как стимпанк для Викториансокой эпохи, но на столетие позже и на порядок круче. На этом экспозиция, пожалуй, вся.
Итак, мы что-то вроде партизанов на захваченной территории. Хотя какие мы партизаны, скорее просто лица вне закона, так как на воюющих ни по снаряжению, ни по настрою не похожи. Вдруг чувство безопасности от того, что мы черти как далеко от цивилизации, как ветром сдувает, потому что понимаем, что сейчас здесь будет отряд гоблинов (я их так мысленно называю, хотя они не) и что им тут кроме нас ничего не могло понадобиться. Мы уже слышим звук летательного аппарата, с которого они будут десантироваться. Мои компаньоны бегут в лес, а я вдруг понимаю, что зачем-то поперся (та-да, и тут еще одно осознание - я мужик...) к воде и, развернувшись, чтоб бежать, вдруг обнаруживаю высокий, чуть выше моего роста (а я ‒ выше своего, ибо мужик…) берег. Берег из земли, камней и цветного известняка, которому я был бы рад в детстве, но не сейчас, потому что вскарабкаться по этой осыпающейся ерунде, да без разбега шансов нет. Мои убежали, захватчики где-то недалеко высадились, я делаю пару попыток приличия ради и от чувства безысходности, решив поиграть в умирающего опоссума, падаю навзничь в воду. Морально уже труп. Лежу. До боли холодно, пялюсь в серое небо и тут совершенно четко ‒ была не была ‒ решаю правда закосить под труп. Потому что знаю, что эти захватчики не брезгуют следующим видом беспредела. Они используют трупы в качестве рабочей силы, слуг, подопытных, минеров и т.д. Трупами я называю не разлагающихся зомби, а вполне приличных на вид людей, если не считать, что они на самом деле умерли. После смерти над ними как-то работают спецы «захватчиков», после чего мертвые не разлагаются, ходят с бессмысленным выражением лица и могут выполнять наипростейшие функции. Некоторым изначально полагается меньше «тупизма», и они многофункциональны, некоторые – просто мясо фактически. Но самое шикарное то, что трупы (не все) при длительном сроке службы могут обучаться, т.е. из «мяса» становиться полезнее и полезнее, превращаясь из полного идиота в полезного слугу. Но для такой «метаморфозы» хозяину нужно и терпение и хоть какая-то привязанность, которой к трупу возникнуть, конечно же не может (хотя бы потому что труп ‒ это не тот человек, которым он был до смерти, это действительно просто плоть с возможностью деятельности за счет сохранения функций головного мозга, но с отсутствием души и личности, т.е. каждый труп – tabula rasa, и начальный уровень его способностей никак зависит от «остатков» человека в сознании, а исключительно от физиологических данных и устройства и целостности головного мозга ). Хозяин может с самого начала взять «смышленого», если ему нужен смышленый или взять «тупого», если ему нужен тупой. Остальное интересует больше ученых, чем рядовых пользователей. И в общем на этом я закончу со своими фоновыми знаниями о вопросе, которые якобы у меня во сне были.
Я. Решаю. Косить. Под. Труп. Пусть сами разбираются, как я тут мог оказаться. Не прокатит, ну, значит, что не прокатит. Терять особо нечего. Худшее, что со мной сотворят ‒ реально трупом сделают. Итак, морду лица свою подстроить мне не особо трудно. У меня она по жизни в расслабленном состоянии такая, что я будто только с похорон. Это я сейчас про реально свое выражение лица говорю, если что, но не пугайтесь, я редко расслабляюсь хд. Ко мне даже пару раз незнакомые люди на улице подходили и спрашивали, не случилось ли чего, когда я просто думала о своем житейком на уровне важности ‒ что приготовить на ужин и не зайти ли в хозтовары по дороге домой… Не смотрела аниме «Парад смерти», но судя по кадрам и артам, лицо ГГ-я в минуты безэмоцинальности чем-то подходит для иллюстрации.
Отвлеклась. Опять. В общем, расслабился я, как мог (реально, как только мог ?!), в данной ситуации. Не знаю, как выглядела мужиком, но кончилось тем, что меня из воды подняли (как я был им благодарен в тот момент, потому что костям было нестерпимо уже больно от холода, а то, что во сне больно не бывает ‒ бред, присниться может всё) и даже бить не стали. Реально гоблины по интеллекту, либо им такое абсурдное мое поведение представиться никак не могло, либо своя рука владыка ‒ что хочу, то и присню себе.
Далее. Меня ведут на какую-то проверку (не в том смысле ‒ труп я или нет, а на предмет моей бракованности или же степени пригодности для каких-нибудь работ ‒ по крайне мере, я так себя утешаю). Похоже на какие-то подземные катакомбы, вполне обжитые, с освещенными коридорами, забитыми всяким востребованным хламом, с бурной человеческой деятельностью и с атмосферой, дающей понять, что война идет полным ходом, ничего еще не кончено. В комнатах и расширениях коридора работают с картами, занимаются инвентаризацией оружия и одежды, периодически пробегают люди в белых халатах и, наконец, меня, старающегося не вертеть головой по сторонам и не менять выражение лица (до сих пор не могу понять, почему это было трудно, но не так трудно, как должно бы на самом деле ‒ о да, это фантастика) доводят до какого-то закутка и сажают на стул. Я не знаю, какой уровень идиотизма отыгрывать, как реагировать на окружающий мир. Просто решаю «плыть по течению» и будь что будет. Я так понимаю, что потом меня проведут в комнату слева от меня, где и проходят проверки. Оттуда раздаются не самые приятные звуки, двери нет, люди периодически входят и выходят, но я не могу повернуть голову, чтобы увидеть, что там происходит, потому что могу выдать себя. Приведшие меня стоят рядом, разговаривают, в коридоре, да со стулом очень тесно, проходящие постоянно задевают мои колени, тут еще уборщица протирает бетонный пол шваброй с мокрой тряпкой. Жизнь кипит. Когда уборщица справа доходит до меня и бьется шваброй в мои сапоги, я поднимаю ноги, чтоб дать пройтись шваброй… Я поднимаю ноги, твою ж дивизию!! В этот момент, я очень и очень надеюсь, что эта дивизия никак не отражается на моем лице, застываю с поднятыми ногами, глядя перед собой, думаю, раскрыли меня или нет, и убеждаю себя, что паниковать рано. Если запаникую, что точно все кончено, а так есть один на миллион шанс. А может никто и не заметил (а ноги все держу поднятыми, ага, и они уже ноют от этого, но я упрямо, как идиот, их не опускаю почему-то). И пока я мучаюсь гамлетовским быть или не быть, уборщица, проводит шваброй под моим стулом, выпрямляется, отставляет инструмент, снимает темно-синий плотный халат, под которым вполне приличный серый костюм и, в общем-то, преображается у меня на глазах (вернее, что я там боковым зрением-то вижу?) в ту женщину, которая, собственно, и должна меня проверять, как я понимаю. Если бы это была реальность, у меня бы отпала челюсть и финита ля комедия. Но челюсть героически не отпала. Мне кажется, я реально вошел в образ идиота так, что с каждой секундой мне все легче и легче было эмоционировать слабее и слабее, да еще где-то внутри, а лицо вроде навсегда застыло с одним выражением...
Женщиной я буду звать ее и дальше, так как мысленно во сне она для меня была только женщиной, потому что имени ее я не запомнил, хотя его, кажется, упоминали при обращении, всегда очень уважительном, к ней. Девушкой ее я бы уже не назвал, может, ей было лет тридцать. И значит, если мой возраст соответствовал реальному, я был несколько младше нее, потому так ее позиционировал. Ни леди, ни мисс (-ис), ни фрау ее называть тоже не хотелось, хотя последнее, возможно, ей бы пошло...
Так вот, женщина достает из кармана очки, надевает и, раздавая какие-то указания окружающим, абсолютно меня игнорируя, будто я та же отставленная ею швабра, быстро затягивается в круговерть своих дел, которых у нее очень и очень много. Опустив ноги, я думаю, что это выглядит так, будто бы я все же прошел проверку, и сижу на стуле, брошенный всеми, даже теми, кто привел меня сюда, глядя прямо перед собой.
Как-то так вышло, что я попал в услужение к этой женщине, стал ее «принеси – подай», понятия не имея, насколько это, какое количество трупов у нее было до меня, со сколькими она работает одновременно и когда меня отправят куда-нибудь еще. Я сопровождал ее на работе и в поездках. И в первом и во втором случае, трупов было несколько и мне было сначала немного жутко, понимать, что меня окружают трупы, а я живой. Но я как-то быстро привык и, что самое жуткое ‒ стал думать о себе как о трупе, т.е. перестал проводить границу между собой и ими, все меньше проявлял эмоций, реже думал, больше делал, действительно, просто делал, что велят, выполнял свои функции и не нуждался ни в какой рефлексии относительно происходящего.
Дома же у этой женщины я вроде был один. Впрочем, дома ‒ сказано очень абстрактно. Дома у нее не было. Мы все время перемещались, ночевала она где придется, когда вообще на работе в очередной подземке, когда в машине на ходу, что называется, когда в очередном захваченном пустом городе ей выделяли квартиру или дом, где мы могли остаться как на одну ночь, так и на пару недель. Во сне я был уверен, что она меня не разоблачила, относилась как мебели, никогда не проявляла эмоции в командном голосе и не смотрела как на человека, даже взгляд на мне толком не фиксировала. Не знаю, каким образом я заботился о своем внешнем виде, гигиене, одежде. Вроде с этим проблем не было, но обязанность то была моя. Возможно, тоже по команде. Всё, что я понял из какого-то случайного разговора обо мне (уж точно не со мной), что она решила, будто я хорошо обучаемый, хоть и непроходимый идиот и порой «зависаю» и у предыдущего хозяина, возможно, выполнял какие-то функции дворецкого или типа того, потому и стал у нее теперь «домашним». В мои функции входило подавать ей одежду, помогать умываться, носить вещи, накрывать на стол, закрывать на ночь дом, сидеть или стоять у кровати, когда она спала, и т.п. Разумеется, эта женщина ни в чем меня не стеснялась, но что меня удивляло, ее нервная система. Находится все время в компании с трупом, оставлять его возле своей кровати на ночь и просить его принести стакан воды… Ни отвращения, ни страха, ни жалости, ни привязанности, ни угрызений совести. Что ж, у нее было действительно потребительское ко мне отношение, как к тумбочке из ИКЕА (хотя к последним больше чувств испытывают, как мне кажется, по крайней мере, в первое время после покупки хд)
А потом в моем привычном распорядке дня начались перемены. И они мне не нравились. Внутренне я злился, что, видимо, моей вечно загруженной хозяйке стало перепадать меньше работы. У нее появилось время на эксперименты со мной. Когда она не обращала на меня внимания, возможность раскрытия была равна почти нулю, а с учетом того, что я уже сросся со своей ролью, слово почти можно было и не упоминать. Но где-то я, судя по всему, прокололся. Где-то, где все же оставался живым человеком. Потому что у нее на досуге появлялся ко мне интерес. И она решила всерьез взяться проверить масштабы моей обучаемости и способности развиваться дальше. Она давала мне различные поручения, будто дрессировала собаку, экспериментировала не только со словами, но и с просьбами, выраженными жестами, давала мне указания, которые я раньше точно не выполнял (особенно исходя из ее предположения, что мой предыдущий хозяин был мужчина). Я не знал, как мне быть. Просто не знал. Быть идиотом или быть хорошим мальчиком на побегушках. Тупить или же проявить способности к «обучению». В замешательстве я чередовал, но не знал, как правильно соотносить пропорционально свои поступки. Хозяйка относилась ко всему очень серьезно (что убеждало меня в том, что я еще не разоблачен), но что самое ужасное, пугающе эмоционально. Если я делал что-то правильно, по ее лицу едва заметно, но было видно, что она довольна. Довольна своей работой, утешался я, а не мной. Если же я «ошибался», она могла огорчиться, прийти в ярость или сорваться почти в истерику. Однажды, когда она жестом попросила принести ей косметику из соседней комнаты, я почему-то решил сглупить и реально, видимо, сглупил, принеся ей буквально охапку ее чертежных инструментов, цветных карандашей и маркеров с рабочего стола. Она почему-то с воплем запустила мне все это в лицо и чуть не расплакалась. Потом я был оставлен в покое почти на целый день. И мне почему-то было стыдно.
Возможно, к такому поведению привели какие-то трудности в ее работе, может, окружающие ее люди довели до такого состояния. Она была одиночка, без семьи, без друзей, только вечно вкалывала в лаборатории, да водила за собой трупы. Может, стресс, временный срыв, вот ее к мертвякам, из которых эта женщина надеялась сделать примерно то, что ей нужно, ее и потянуло. Мне, может, и было ее немного жаль, но пока у нее психоз и поиски смысла жизни, у меня сама жизнь на кону была, и что мне было делать с ее заскоками? Я не любил ее за то, что сначала она делала трупы из людей, а теперь пыталась сделать человека из трупа...
Однажды мы обосновались в очередном городе на неопределенный срок. Моей хозяйке был дан на заселение не самый лучший мягко говоря дом, но что поделать в условиях войны. Да, я бы не распался в комплиментах этому жилью, но вот дела ‒ я так понял, что город был Краснодар, а дом ‒ мой дом. Старый дом моего детства (в реальности), полуподвальный, с опасным потолком, отлетающей побелкой из-за сырости, которая была неизбежна в заброшенном помещении, печью вместо батарей, старой мебелью, родным трельяжем, желтыми занавесками и окнами на все четыре стороны. Женщина расположилась в комнате, которая скорее похожа на коридор, но с печью, на кровати, которая принадлежала моему отцу. Кровать стояла у окна, на самом деле окно выходило у нас в узкий проход двора, но здесь это представлялось улицей. Видимо, моя хозяйка была довольно смелая. Впрочем, по улице периодически проходил военный патруль и было достаточно задернуть занавески. Мне кажется, что инцидент с карандашами и маркерами произошел уже здесь, точно не помню.
Я зашторил все окна, закрыл обе наружных двери (межкомнатных у нас как в том доме, так и в нынешнем нет), погасил свет и пришел дежурить к ее постели. Спать она легла головой направо, не так, как спал отец, разделась до легкой белой сорочки-комбинации, как раньше носили, но несмотря на то, что было, кажется, лето, ночью холодало и я принес ей несколько одеял и покрывал, чтоб согреться. Я сидел на стуле, в темноте. На спинке стула висел халат, который я должен был подать хозяйке, когда она встанет. Не знаю, как решал проблему со сном (как и с едой). Нужно ли трупам было спать и умудрялся ли спать я, но ночные свои бдения я помню хорошо и хорошо помню, что даже ночью, когда меня никто не видел, я не выходил из образа.
Той ночью город бомбили. Кажется, подобное случалось и раньше, потому что меня это не удивило, а может, к тому времени я потерял способность удивляться... Мысль, что если город бомбят, то это наши, мне тогда в голову даже не пришла. Хозяйка проснулась. Ей было страшно. Ей никогда раньше не было так страшно, а теперь вдруг стало. Она полусела в кровати, откинув покрывала, и смотрела так отчаянно. Смотрела на меня. На меня. Хотела от меня чего-то. Люди не смотрят на шкаф или стул, ища поддержки, а она смотрела на меня. Не в окно, по сторонам, не с размышлением, что делать. А я смотрю на нее совершенно бессмысленно, и злюсь на нее за этот взгляд как на человека, потому что не знаю, поняла ли она моё притворство (да, именно это меня тогда волновало, хотя волноваться я уже был не способен тоже) и что мне делать, потому что будь я шкаф, под этим взглядом во мне ничего не изменилось бы, а я, будь все неладно, не шкаф... И выражение лица у нее как симптом Стокгольмского синдрома, что ли, только наоборот (если считать, что она меня украла у нормальной жизни и держала «в заложниках» и «за скотину» одновременно, а тут вдруг «привязалась»). И очень обидно, ужасно обидно от того, что у меня сейчас без всяких наоборот будет. И что еще мгновенье, еще раз бабахнет, я схвачу ее за руку, с силой выдерну из постели как есть и мы побежим.
В общем, на этом всё. Кошка и будильник сработали одновременно. Выпустила Фосу во двор, потом задремала еще минут на пятнадцать, но тут мне снились шапки на деревьях...
Надеюсь, ничего не забыла. Хотя про многое хотелось бы уточнить, но сны на то и сны, что логики от них не жди. Однако забывать подобное не люблю, не люблю забывать свои роли, потому всегда либо записываю, либо рассказываю кому-нибудь, как про тот же мир наизнанку или мировое правительство из циркачей рассказывала брату. А он в свою очередь помог довести до ума кое-какие моменты, хотя мне кажется, если во сне такого объяснения не давалось, хоть это и логично было, то я как автор этого не задумывала.
Всё. На опечатки, ошибки и прочее вычитаю как-нибудь потом. Простыня ж о.О
P.S. Слово «некромантия» пришло в голову, только когда все это строчила. Во сне даже намека на ассоциации с этим явление не было, хм.
P.S.S. Интересно, как мозг генерирует лица незнакомцев во сне? И вообще интересно из какого «строительного материала» он скомпоновал такую историю.
P.S.S. S. Уже несерьезно, но чтобы поломать всю атмосферу^^ Или серьезно, кстати. Я не разбираюсь в психологии и физиологии мужчин совсем, но разве хотя бы раз у меня на эту женщину её и моим утром ничто не должно было хоть раз отреагировать, а? Даже если именно она меня до последнего не интересовала, но против природы не попрешь же? Я понимаю, что конец тогда моей конспирации и, видимо, я просто абстрагировалась. Но вышел бы тот еще эпикфейл, что и смешно, и жутко, и стыдно одновременно.
упд: Всем нелогичностям и открытой концовке есть простое объяснение, которое решает всё, но мне не нравится. А именно то, что я действительно был трупом, как и дургие... Поплевали через плечо, постучали по дереву, эх.